Константин Быструшкин - Феномен Аркаима. Космологическая архитектура и историческая геодезия
Я хочу предложить сообществу рассмотреть пример еще одного фричества, широко известного, и касающегося Аркаима. Это часть большой статьи об Аркаиме, в которой был раздел и том, как к этому памятнику присосались фрики. Заодно, этот пример показывает саму механику создания фрик-теорииПодделка науки
Городище Аркаим приобрело славу и известность далеко за пределами археологии, и того круга археологов, которые изучают синташтинскую культуру Южного Урала. Руками определенных людей это городище, уникальное и интересное по-своему, стало символом чего-то очень значимого, сверхценного, стала чуть ли не духовной столицей арийского мира и родиной Заратуштры.
Долгое время, с того момента, как Аркаим стал «духовной столицей арийского мира», сведения о нем, как археологические, так и апологетические, были рассеяны по множеству труднодоступных и малотиражных публикаций. По существу, был только, как теперь говорят, «брэнд» - Аркаим, в который каждый мог вложить свой смысл. Но, в 2003 году, вышла книга, в которой мифология, сложившаяся вокруг Аркаима, была представлена с достаточной полнотой. Это книга Константина Быструшкина «Феномен Аркаима: космологическая архитектура и историческая геодезия» .
Книга вышла неплохим для научного издания тиражом в 2000 экземпляров, под редакцией и рецензированием достаточно известных ученых: д.и.н. В.Е. Ларичева (научный редактор), к.ф-м.н Л.С. Марсадолова, к.ф-м.н Н.И. Невской, к.ф-м.н Э.Д. Кузнецова и к.ф-м.н Н.Б. Фроловой. Не сказать, что работа выполнена на совсем низком уровне, если под ней поставили подписи такие люди. Однако, при чтении этой книг возникает какое-то странное ощущение, что нередко автор в ней выдает желаемое за действительное.
Константин Константинович Быструшкин – не археолог. И даже не историк, и не ученый какой-то смежной с историей и археологией специальности. Он биофизик. В раскопках Аркаима он принимал участие в качестве биолога Лаборатории археологии урало-казахстанских степей Института истории и археологи УрО РАН. Эти сведения можно подчерпнуть из введения к его книге.
Биология на раскопках нужна, главным образом, для оперативного определения находимых костей, что дает достаточно полное представление о повседневном хозяйстве раскапываемого поселения. В свободное от работы время Константин Быструшкин, как он сам пишет «с теодолитом и рейкой работал биолог, который у археологов занимался астрономией».
Для меня, с моими семью сезонами раскопок, непонятно, какое отношение рейка и теодолит имеют к астрономии. У них на раскопе есть вполне определенное применение: нивелирование раскопа и находок. Работа эта очень простая, и ей можно научить не то, что биофизика, а даже школьника.
С помощью этого теодолита он и провел свои «самостоятельные исследования» на Аркаиме, которые потом стали основой его работы. Однако же, в этом введении, а также далее по книге, содержатся сведения, которые указывают на то, что автор делал измерения на Аркаиме не сам. «Автор имел честь и удовольствие представлять обсерваторию Аркаима на союзной конференции по галактикам в Коуровке (обсерватория Уральского университета), на астрометрическом семинаре в Пулково, в институте теоретической астрономии РАН (в те времена еще АН СССР), Институте истории, естествознания и техники АН СССР (Ленинградский филиал) и в Государственном астрономическом институте им. П.К. Штернберга в Москве. Все это случилось в давнем 1991 году. Тогда астрономы работу одобрили, исследования поддержали, к публикации рекомендовали, и, что не менее важно, квалификацию автора проверили и подтвердили. Поддержки астрономов хватило только на один сезон - последний сезон работы автора с теодолитом на Аркаиме» .
Быструшкин так увлекся, что проговорился в последнем предложении - его работы поддерживались только тогда, когда он ходил «с теодолитом и рейкой» по Аркаиму.
Это подтверждается другим местом из его книги: «Следует признать, что первая попытка была варварской. Пришлось измерить траекторию Полярной звезды за период видимости (с вечера до утра), а затем на графике определить центр дуги и найденный азимут выставить на линии горизонта (колышек на гребне отвала раскопок). На счастье в этот год на Аркаим приезжали профессионалы астрономогеодезисты (преподаватель Челябинского пединститута и преподаватель Московского ГАИКА)» .
Эта цитата многого стоит. Во-первых, автор показал, что его собственная квалификация в астрономии была в момент измерений предельно низкой. Ни один астроном не догадался бы выставить колышек на гребень отвала раскопок при астрономических измерениях. Так что, заявления Быструшкина о том, что астрономы его «квалификацию проверили и подтвердили», более чем сомнительны. Во-вторых, обратим внимание на полную анонимность астрономов. Так и остается неизвестным, кто же проводил независимые измерения на Аркаиме, и с кем именно Быструшкин общался во всех перечисленных им учреждениях. Надо полагать, что анонимность им соблюдена не зря. В-третьих, автор подробно описывает свои измерения, указывает тип теодолита, говорит, где и какие колышки ставил, с разными интимными подробностями, а вот чем проводили измерения анонимные астрономы - не говорит. Указывает только, что его измерения совпали с неизвестными измерениями неизвестным прибором безымянных астрономов.
Константин Быструшкин очень негативно относится к археологии, и всеми силами старается оторвать свое исследование от археологического исследования Аркаима. То тут, то там в его книге разбросаны упреки и обвинения в адрес археологов, в особенности по поводу точности топографии памятника. Бросается в глаза и то, что автор только один раз упомянул материалы раскопок Аркаима: «Особенность аркаимовского этапа исследований состоит в том, что археологический материал в полном (необходимом) объеме не опубликован. Содержание культурного слоя невыразительно и неинформативно. Интерес к памятнику, раскопки которого прекращены несколько лет назад, неизебжно угасает» .
Понятно, почему Быструшкин старается оставить находки на городище без внимания. Он столько внимания уделил космологическому смыслу архитектуры Аркаима, что анализ находок с него будет объективно подрывать его концепцию Аркаима - как объекта «космологической архитектуры». Быструшкин в самом начале своей книги выдвинул гипотезу: «Первоначальная идея понимать Аркаим как изображение Неба на поверхности Земли, при употребении геометрического анализа, получило свое естественное развитие в направлении квалифицированной модели (карты) Неба и модели Земли, а также, что даже более интересно, сценария взаимодействия между ними. Это удалось в полной мере и позволило сформулировать концепцию космологической архитектуры... Основа космологической архитектуры, без сомнения, представляет собой плоское отображение небесной полусферы в эклиптической системе координат» .
Эта гипотеза проходит через всю его книгу, и он ее не только нигде не пытается подвергнуть определенной критике, проверки ради, но и отрицает любые другие версии строительства и назначения Аркаима. Отрицает, как показывает цитата об археологических находках на Аркаиме, походя, без обсуждения.
Попытки же обсуждать другое назначение Аркаима, скажем, как оборонительного сооружения, Быструшкин отвергает, и называет «недоброжелательной дискуссией»: «Как бы ни были важны и интересны результаты наших полевых исследований на Аркаиме, использовать их в качестве аргументов в недоброжелательной дискуссии нельзя. Потому что никто больше подобных измерений на Аркаиме не проводил, и любой скептик может утверждать, что их не было, и геометрия с геодезией есть фальсификация или, в лучшем случае, заблуждение» . (с. 38).
Более того, Быструшкин в своей книге сделал ряд острых нападок на археологов. Например: «Главное свойство археологического материала - неопределенная точность. Археологическая топография выполнена самым дешевым и примитивным методом и имеет изъяны. Речь не идет о собственно археологических проблемах, таких как эволюция руин, дешифрование культурного слоя и индентификация его нижней границы (рельфа материала), напротив - нас беспокоит точность отображения результата раскопа на топографических планах (документах раскопа). Документ раскопа выполняется на «миллиметровке» в масштабе 1:50. Основа топографии - регулярная координатная сетка с прямоугольной ячейкой 3 х 3 м. Сетка ориентирована по магнитному меридиану обычным туристическим компасом (с ошибкой около 1 грд). Площадь раскопа около 1 га, а сетка выносится на рельеф руин с помощью мерной рейки, поэтому ее узлы отклоняются от геометрического стандарта на 5-10 см (известны случаи до 40 см). Документ раскопа выполняется на геометрической сетке без учета этих отклонений» .
Этот пассаж Быструшкина является неопровержимым свидетельством полной неграмотности автора в вопросах археологии. Во-первых, он попутал археологические материалы, то есть находки с городища, и планиграфию памятника. Во-вторых, нет такого понятия «археологическая топография», а есть планиграфия археологического памятника. Об этом Быструшкин мог прочитать в любом учебнике по археологии. Но, видно, важность исследования не позволила ему улучшить свои познания в археологии. В-третьих, фразы типа: «эволюция руин», «дешифрование культурного слоя», «индентификация нижней границы» и «рельеф материала», показывают, что Быструшкин, несмотря на участие в раскопках, так и не понял метода проведения раскопок. В-четвертых, «документ раскопа» - это не есть план раскопа. Есть термин «документация раскопок», куда входит набор документов, в частности, планы, разрезы, дневник раскопок, фотографии и так далее. В-пятых, стандартный масштаб планов раскопа, принятый в России - 1:10, иногда используется 1:5 для отображения важных и сложных объектов. План масштабом 1:50 - это сводный план раскопок, на котором объединяются планы нескольких раскопов. В-шестых, стандартная сетка, применяемая для фиксации материала в процессе раскопок в России, 1 х 1 м. В любом учебнике по археологии, предписывается выбирать сетку именно такого сечения, ибо это обеспечивает наиболее надежную фиксацию находок. Сетки с квадратами 3 х 3 или 10 х 10 метров используются для изучения памятников с разрушенным культурным слоем. А к ним Аркаим никак не относится. В-седьмых, знает ли Быструшкин, столь часто аппелирующий к геометрии, что прямоугольник со равными сторонами по 3 метра называется «квадрат»?
Дальше - больше. Быструшкину мало нападок, так он еще и привирает: «Однако документы раскопа не публикуются (они имеют большую площадь). Полевая топография подвергается генерализации до приемлимых размеров, и результат помещается в годовые отчеты. При этом точность топографии резко падает» .
Это верно, что план раскопа имеет большую площадь, особенно по Аркаиму. Но в отчете, направляемом в Институт археологии дается копия этого плана. Если нужно, то к тексту отчета прилагаются альбомы необходимого формата, чтобы вместить план «большой площади». Никакой там «генерализации» нет, просто план переносится с миллиметровки на ватман. Эта фраза является неопровержимым свидетельством, что автор не понимает процесса составления отчетности о проведенных раскопках.
Не обошлось в таком деле и без политических выводов: «Археологи имеют естественную монополию на информацию такого рода, а потому спорить с ними на их поле бессмысленно. Единственный выход из положения очевиден, но дорог - высокоточная топография раскопа (как это принято в цивилизованной археологии). В нашем случае профессиональное топографическое сопровождение раскопов на памятниках Страны Городов следует делать обязательно» .
Теперь понятно, кто виноват. По Быструшкину, во всем виноваты археологи, которые делают небрежные раскопки, стирают с планов все, что им не понравится, и скрывают информацию. Поэтому и «спорить с ними бессмысленно». Однако, после такой тирады что делает Быструшкин? Он продолжает спокойно пользоваться материалами раскопок этих самых археологов, причем не архивными, взятыми из отчетов, а взятых из публикаций, о чем он написал следующее: «Наконец, для статей монографий и демонстраций на стендах создается общий план. Эта генерализация второго порядка может называться топографией лишь условно» .
Это обстоятельство не помешало Быструшкину взять и использовать план городища Синташта . Причем, как видно на страницах 40-41 книги Быструшкина, он «реконструирует топографическую ситуацию» прямо на планах археологов. На странице 43 видно, что основой для «реконструкции» Быструшкина послужил план Синташтинского городища из монографии челябинских археологов. Да, именно тот самый, который имеет «генерализацию второго порядка».
Из той же самой монографии взят план Большого Синташтинского кургана. И на этом плане Быструшкин проводит свои «топографические реконструкции». Пригодился ему план «генерализации второго порядка, которая может лишь условно назваться топографией» Синташтинского могильника. Плана, составленного челябинскими археологами, и помещенного в монографии, ему вполне хватило. Быструшкин полностью доверяет всем планам Синташтинского могильника, вплоть до планов могил и реконструкций погребальных комплексов. Это при том, что он раскритиковал точность работы археологов.
С полным доверием Быструшкин отнесся к плану кургана Аржан, раскопанного М.П. Грязновым . Это доверие, особенно в свете высказанного недоверия к результатам работ археологов в высшей степени странно.
Это еще не все. Вполне сгодился для Быструшкина план Стоунхенджа, составленный британскими археологами. Хотя, в этом случае Быструшкин и сам мог бы съездить на этот памятник и сам составить план требуемой для него точности. Полностью доверяет Быструшкин планам погребальных комплексов в Гизе, хотя и в этом случае никто ему не препятствует съездить, и самому составить план нужной для него точности. Полностью доверяет он планам Эль-Амарны, хотя и этот комплекс доступен изучению Константина Быструшкина.
Фактов, подчерпнутых из книги Быструшкина, достаточно для доказательства того, что он сам назначает, каким фактам «верить», а каким нет. Когда ему удобно, он пускается в критику археологов, в упреки в неточности и небрежности. А когда удобно, пользуется планами этих самых археологов, причем именно таких, какие он подверг наибольшей критике, и в тех случаях, когда есть возможность самому работать на памятнике.
Зачем Быструшкину такое вольное обращение с фактами, критика археологов и стремление выйти из «недоброжелательной дискуссии»? Только затем, что у него есть блестящая идея, для обоснования которой у него фактов не то, чтобы недостаточно, а исчезающе мало. Эта блестящая идея заключается в том, что городища «Страны городов» строились исключительно исходя из космологических соображений. Быструшкин исключает возможность рассмотрения и обсуждения других версий относительно строительства и использования этих городищ. По его мнению, строительство городищ не связано с хозяйством: «Страну населяли оседлые скотоводы. Главная ценность таких скотоводов - пастбища и сенокосы... На реке Карагайлы-Аят на отрезке в 20 км найдены три города (других городов на реке нет), на Синташте - три города на отрезке в 50 км. И поймы там очень бедные (и сейчас, и в прошлом). Нет ни одного примера тесной связи города и богатых пойм. Сырьевая мотивация неубедительна» .
Правда, на той же странице, абзацом ниже, Быструшкин пишет: "В древности лес не был дефицитом - Урало-Тобольский водораздел имел сплошную залесенность хвойными породами, а в Урало-Тобольском междуречье была лесостепная ландшафтная зона" (с. 171). Ему ли, биологу, не знать, что в лесостепной зоне и поймы побогаче будут, чем в степной, да и сенокосов тоже будет много больше, чем в степи.
Быструшкин также отрицает значение городищ, как металлургических центров, хотя признает, что на каждом городище открыт крупный металлургический комплекс. Он пишет: «Если «города» действительно представляли из себя металлургические заводы, то их местоположение должно быть связано с источниками сырья и условиями производства. В таком деле главное руда и древесина, из которой приготавливали древесный уголь. Близость руды, леса и воды могли быть критерием выбора места. Сейчас еще рано делать выводы, но, судя по имеющимся материалам, и эти условия не соблюдаются» . Интересное складывается положение, когда Быструшкину, чтобы убедиться в хозяйственном назначении городищ, обязательно наличие возле каждого из них рудника. А если рудника нет, то сколько бы на городище не было бы шлаков, угля, выплесков металла и прочих следов металлургического производства, все равно городище не могло быть центром производства, и нужно искать более возвышенные мотивы строительства, чем какой-то металл.
Отвергает Быструшкин и оборонительное значение Аркаима: «Археологи, работающие в Стране Городов, с первого дня и по сию пору без всяких сомнений называют «городища» крепостями или укрепленными поселениями... «Крепости» изготавливались из грунта и дерева. Деревом облицовывали все стены и все рвы (а иначе вода будет размывать грунтовую засыпку). Сухое старое дерево в сухое жаркое лето (и зимой тоже) будет гореть как порох. Рвы были сухими! Оборонять такую крепость могут только самоубийцы. Но и без этого простого соображения проблем не меньше: зимнее отопление, незначительный бытовой компонент культурного слоя, отсутствие следов военных действий и боевого оружия. А воевали ли в те времена вообще?» .
Это его высказывание даже комментировать не нужно. Тут все и так понятно.
Вот для того, чтобы археологи не мешались под ногами «великого исследователя» Быструшкина со своими гипотезами, которые Быструшкин уже признал «неправильными», и потребовалась острая критика археологов, с заявлениями о необходимости исключения их из дискуссии вокруг Аркаима. Этим Быструшкин стремится поставить себя в центр всего обсуждения Аркаима. Если доводы археологов – «неправильны», их аргументы недействительны, то тогда автор попадает автоматически в центр внимания со всеми вытекающими последствиями.
А теперь проследим некоторые основные моменты в создании квазинаучного мифа вокруг Аркаима, на примере книги Константина Быструшкина.
Первое, что бросается в глаза, так это практически полное отсутствие указаний на работы предшественников. Работы археологов в книге Быструшкина упомянуты вскольз, как фон для его собственных исследований, да и то, в сугубо критическом ракурсе. А между тем, В.Ф. Геннинг, Г.Б. Зданович и В.В. Геннинг написали большую и фундаментальную монографию по результатам изучения Синташтинской культуры. Рассмотрение ее было одной из главных, но так и нерешенных, задач Быструшкина.
При том, что он очень негативно отзывался о работе археологов и не обращался к материалам раскопок, это указывает на то, что Быструшкин стремился сделать себя первым и главным исследователем Аркаима, чтобы рассматривались только его «исследования», только его доводы и только его концепция.
Дальше Быструшкин перебрасывает параллели к другим памятникам: Стоунхенжду, пирамидам в Гизе, Эль-Амарне, кургану Аржан, и на этой «основе» создает концепцию, совершенно оторванную от результатов, накопленных учеными обо всех этих памятниках. В его книге нет рассмотрения результатов предыдущих исследований ни на Стоунхендже, ни в Египте, ни где бы то ни было.
На «основе» этого «исследования» Быструшкон создает целую теорию объяснения всего хода мировой истории с древнейших времен и до наших дней. Эту теорию можно или полностью отвергнуть, усомнившись в любом ее «основании», либо полностью принять, иб связи этой теории с работами других ученых нет никаких, сравнить и сопоставить ее с достижениями других ученых (даже с достижениями В.Е. Ларичева, основателя астроархеологи в СССР) нельзя.
Получается в результате у Быструшкина квазинаука, в которой нет накопления фактов, нет научной преемственности и нет верификации гипотез. Все это очень удобно, ибо в отсутствие системы накопления фактов и проверки предположений, можно предположения выдавать за факты, произвольно добавлять и удалять из теории любые факты, связывать их любым, совершенно произвольным образом, получая новые «предположения» и «факты». В книге Быструшкина есть эта эволюция - от нахождения истинного меридиана Аркаима с помощью теодолита и колышков до глобальной теории возникновения центров цивилизаций.
ВВЕДЕНИЕ
Эта книга написана с целью публикации оригинальных материалов, полученных автором в ходе самостоятельных исследований. Исследования выполнялись частным образом, поскольку научные учреждения работ такого рода не проводят и изыскания подобного профиля не планируют.
Полученные результаты не являются частью коллективной научной работы или продолжением давней научной традиции – они появились в результате свободного научного поиска с употреблением широкого спектра научных методов различных научных дисциплин. Все эти разнообразные результаты не могут быть представлены иначе, как в систематическом изложении. В соответствии с разработанной и апробированной системой в первую очередь следует изложить по необходимости минимальное количество материала, достаточное для знакомства с ранее науке неизвестным феноменом космологической архитектуры и геодезии, существовавшим на нашей планете, по крайней мере, с неолита. Только на этой основе удается выстроить изложение сложного по природе и трудного по содержанию материала космологической мифологии народов Старого Света. Но этот материал будет помещен в следующей книге. Настоящая книга – первая в серии задуманных публикаций.
Описание таких результатов представляется делом объективно сложным и заметно отличается от известных образцов. Материал оказался столь самостоятельным и затронул такие глубокие основы мировоззрения, что его источниковедческое сопровождение оказалось весьма затруднительным, поскольку используемые материалы либо редки и разрозненны, либо находятся в учебниках, которые, как известно, цитировать не принято. Однако самой проблематичной частью текста оказалось начало, где следовало бы объяснить читателю место настоящей работы в общей структуре научных знаний и продемонстрировать актуальную необходимость делать именно это и именно сейчас. В этом-то и проблема: исследования зашли слишком далеко за границу развитой системы знаний. Однако только во введении автор может рассказать читателю, почему и зачем он эту большую и сложную работу проделал и почему он считает ее результаты столь ценными, что вот уже более десяти лет не оставляет попыток представить их на суд редких специалистов и любознательной публике. Что все же исследуется и почему этого нельзя сделать обычным способом?
Волею судеб и в силу обстоятельств в конце лета 1989 года автор оказался на границе Брединского и Кизильского районов Челябинской области в месте слияния степной речушки Утяганки с другой мелкой речкой Большая Караганка. В эту степную глухомань его завело желание увидеть своими глазами тот древний "город", который так резко изменил его жизнь. Назывался этот ценный памятник древней жизни диковинным словом "Аркаим". Зимой этого же года автор уже работал в лаборатории археологии урало-казахстанских степей Института истории и археологии УрО РАН СССР в должности... биолога. В соответствии с образованием, полученным в Томском госуниверситете, на биолого-почвенном факультете по специальности "биофизика". А уже весной на Аркаиме с теодолитом и рейкой работал биолог, который у археологов занимался астрономией. Штатные обязанности, между прочим, никто не отменял.
Интересная работа, интересные люди, интересное время. Измерения на памятнике и на линии горизонта принесли свои плоды: обнаружилась пригоризонтная обсерватория на восемнадцать событий Солнца и Луны прекрасной сохранности и гениальной компоновки. Материал был столь хорош, что позволял датировать памятник и всю петровско-синташтинскую культуру методом Локьера (абсолютные астрономические даты) – 2800 г. до н.э., что, ко всеобщему неудовольствию, оказалось на 1000 лет старше археологических дат.
Это сейчас легко говорить об археоастрономии, когда в Москве прошли уже две международных конференции по археоастрономии и Институт археологии РАН выпустил у себя специальную инструкцию о том, как эти странные обсерватории отыскивать. А вот десять лет назад подобное было немыслимо и крайне неприлично. Обсерватория Стоунхенджа и все астрономические "штучки" в археологических кругах вызывали аллергическую реакцию.
Напротив, астрономы отнеслись к археоастрономическим изысканиям автора принципиально иначе: с интересом и желанием разобраться в деталях. Автор имел честь и удовольствие представлять обсерваторию Аркаима на союзной конференции по галактикам в Коуровке (обсерватория Уральского университета), на астрометрическом семинаре в Пулково, в институте теоретической астрономии РАН (в те времена еще АН СССР), Институте истории естествознания и техники АН СССР (Ленинградский филиал) и в Государственном астрономическом институте им. П.К.Штернберга в Москве. Все это случилось в давнем 1991 г. Тогда астрономы работу одобрили, исследования поддержали, к публикации рекомендовали и, что не менее важно, квалификацию автора проверили и подтвердили. Поддержки астрономов хватило только на один полевой сезон – последний сезон работы автора с теодолитом на Аркаиме. Однако исследование зашло так далеко, что приобрело необратимый характер, начало развиваться стремительно, открывая все новые и новые горизонты тайны и увлекая все дальше и дальше от скучной официальной картины истории.
Реакция историков-археологов понятна. Автор не является историком по образованию и не делал карьеру в их элитной отрасли. Результаты его исследований приходят в явное и неустранимое противоречие с устоявшимися положениями исторической науки относительно эпохи бронзы Урала, а потому, квалифицируются только как наглый дилетантизм и самозванство, со всеми вытекающими отсюда оргвыводами.
Автор действительно не историк-археолог и не претендует на это высокое и загадочное звание. Более того, он не пытался раньше, не пытается и сейчас и не планирует в будущем заниматься археологией. Его работа начинается там, где заканчивается компетенция археологов.
Археоастрономические исследования Аркаима, обнаружившие обсерваторию, принесли несколько неприятных для историков результатов. Чего стоит одна только абсолютная дата – 2800 г. до н.э. Если учесть, что радиоуглеродные даты памятников петровско-синташтинской культуры синхронны радиоуглероду Стоунхенджа-I, который датируется сейчас уже XXXI в. до н.э., то нужно соглашаться с мнением о том, что абсолютная хронология уральских, да и вообще северо-евразийских, древностей, далека от совершенства и вопрос о возрасте следует считать открытым. При этом относительные датировки (которые могут быть любыми) и стратиграфические отношения археологических культур сомнению не подвергаются – серьезных оснований для этого пока нет. Тем не менее абсолютную дату 2800 г. до н.э. для Аркаима и Синташты историки замечать отказываются. Однако они спокойно относятся к "калиброванному радиоуглероду" Батая (эниолитическая культура, предшествующая петровке-синташте) – XXXV в. до н.э. и Варфаломеев с Ташково-1 (неолит Волго-Уральского междуречья и Среднего Зауралья) – 44 в. до н.э. Такой абсолютный возраст неолита и энеолита Урала однозначно требует, чтобы петровка-синташта была в XXVIII в. до н.э.
Археоастрономия, наука экзотическая и редкая, а обсерватория Аркаима не так важна, чтобы возводить ее в ранг мировых культурных достижений – обсерватории в древности были обычны и многочисленны. Широкой общественности неинтересно знать интимные подробности восходов и заходов Солнца и Луны на горизонте маленькой уютной долины в глухой азиатской степи. А судьба незадачливого исследователя аркаимовских восходов и заходов должна волновать, прежде всего, его самого. Но вот незадача: на Аркаиме обнаружились и другие странные и даже экстраординарные свойства. Там есть геометрия, математика, геодезия, метрология, анатомия, календари, космология и прочая мифология. Вот эти-то свойства скромных руин в Брединском районе Челябинской области и имеют общеисторическую, общекультурную и даже общечеловеческую ценность. Уже десять лет они не дают покоя и занимают все время, все силы и являются предметом настоящего исследования, а их описание составляет содержание этой и еще целого ряда книг, на публикацию которых автор хотел бы рассчитывать не в очень отдаленном будущем. В одной, даже большой и сложной книге такой материал разместить невозможно.
Археологи, разумеется, имеют свое представление об открытой ими петровско-синташтинской культуре. Все, кто имеет к этому предмету отношение, уже высказали свое авторитетное мнение. Их мнения опубликованы, и желающие могут узнать научную точку зрения из первоисточников. Переводя на популярный язык эти трудночитаемые тексты, их содержание можно коротко пересказать следующим образом. "Аркаим", "Синташта" и еще около двух десятков объектов, найденных на юге Челябинской области, признаны единой археологической культурой эпохи Средней Бронзы, т.е. они создавались в одно короткое время (около 200 лет) и одним народом.
ВВЕДЕНИЕ
Эта книга написана с целью публикации оригинальных материалов, полученных автором в ходе самостоятельных исследований. Исследования выполнялись частным образом, поскольку научные учреждения работ такого рода не проводят и изыскания подобного профиля не планируют.
Полученные результаты не являются частью коллективной научной работы или продолжением давней научной традиции – они появились в результате свободного научного поиска с употреблением широкого спектра научных методов различных научных дисциплин. Все эти разнообразные результаты не могут быть представлены иначе, как в систематическом изложении. В соответствии с разработанной и апробированной системой в первую очередь следует изложить по необходимости минимальное количество материала, достаточное для знакомства с ранее науке неизвестным феноменом космологической архитектуры и геодезии, существовавшим на нашей планете, по крайней мере, с неолита. Только на этой основе удается выстроить изложение сложного по природе и трудного по содержанию материала космологической мифологии народов Старого Света. Но этот материал будет помещен в следующей книге. Настоящая книга – первая в серии задуманных публикаций.
Описание таких результатов представляется делом объективно сложным и заметно отличается от известных образцов. Материал оказался столь самостоятельным и затронул такие глубокие основы мировоззрения, что его источниковедческое сопровождение оказалось весьма затруднительным, поскольку используемые материалы либо редки и разрозненны, либо находятся в учебниках, которые, как известно, цитировать не принято. Однако самой проблематичной частью текста оказалось начало, где следовало бы объяснить читателю место настоящей работы в общей структуре научных знаний и продемонстрировать актуальную необходимость делать именно это и именно сейчас. В этом-то и проблема: исследования зашли слишком далеко за границу развитой системы знаний. Однако только во введении автор может рассказать читателю, почему и зачем он эту большую и сложную работу проделал и почему он считает ее результаты столь ценными, что вот уже более десяти лет не оставляет попыток представить их на суд редких специалистов и любознательной публике. Что все же исследуется и почему этого нельзя сделать обычным способом?
Волею судеб и в силу обстоятельств в конце лета 1989 года автор оказался на границе Брединского и Кизильского районов Челябинской области в месте слияния степной речушки Утяганки с другой мелкой речкой Большая Караганка. В эту степную глухомань его завело желание увидеть своими глазами тот древний «город», который так резко изменил его жизнь. Назывался этот ценный памятник древней жизни диковинным словом «Аркаим». Зимой этого же года автор уже работал в лаборатории археологии урало-казахстанских степей Института истории и археологии УрО РАН СССР в должности... биолога. В соответствии с образованием, полученным в Томском госуниверситете, на биолого-почвенном факультете по специальности «биофизика». А уже весной на Аркаиме с теодолитом и рейкой работал биолог, который у археологов занимался астрономией. Штатные обязанности, между прочим, никто не отменял.
Интересная работа, интересные люди, интересное время. Измерения на памятнике и на линии горизонта принесли свои плоды: обнаружилась пригоризонтная обсерватория на восемнадцать событий Солнца и Луны прекрасной сохранности и гениальной компоновки. Материал был столь хорош, что позволял датировать памятник и всю петровско-синташтинскую культуру методом Локьера (абсолютные астрономические даты) – 2800 г. до н.э., что, ко всеобщему неудовольствию, оказалось на 1000 лет старше археологических дат.
Это сейчас легко говорить об археоастрономии, когда в Москве прошли уже две международных конференции по археоастрономии и Институт археологии РАН выпустил у себя специальную инструкцию о том, как эти странные обсерватории отыскивать. А вот десять лет назад подобное было немыслимо и крайне неприлично. Обсерватория Стоунхенджа и все астрономические «штучки» в археологических кругах вызывали аллергическую реакцию.
Напротив, астрономы отнеслись к археоастрономическим изысканиям автора принципиально иначе: с интересом и желанием разобраться в деталях. Автор имел честь и удовольствие представлять обсерваторию Аркаима на союзной конференции по галактикам в Коуровке (обсерватория Уральского университета), на астрометрическом семинаре в Пулково, в институте теоретической астрономии РАН (в те времена еще АН СССР), Институте истории естествознания и техники АН СССР (Ленинградский филиал) и в Государственном астрономическом институте им. П.К.Штернберга в Москве. Все это случилось в давнем 1991 г. Тогда астрономы работу одобрили, исследования поддержали, к публикации рекомендовали и, что не менее важно, квалификацию автора проверили и подтвердили. Поддержки астрономов хватило только на один полевой сезон – последний сезон работы автора с теодолитом на Аркаиме. Однако исследование зашло так далеко, что приобрело необратимый характер, начало развиваться стремительно, открывая все новые и новые горизонты тайны и увлекая все дальше и дальше от скучной официальной картины истории.
Реакция историков-археологов понятна. Автор не является историком по образованию и не делал карьеру в их элитной отрасли. Результаты его исследований приходят в явное и неустранимое противоречие с устоявшимися положениями исторической науки относительно эпохи бронзы Урала, а потому, квалифицируются только как наглый дилетантизм и самозванство, со всеми вытекающими отсюда оргвыводами.
Автор действительно не историк-археолог и не претендует на это высокое и загадочное звание. Более того, он не пытался раньше, не пытается и сейчас и не планирует в будущем заниматься археологией. Его работа начинается там, где заканчивается компетенция археологов.
Археоастрономические исследования Аркаима, обнаружившие обсерваторию, принесли несколько неприятных для историков результатов. Чего стоит одна только абсолютная дата – 2800 г. до н.э. Если учесть, что радиоуглеродные даты памятников петровско-синташтинской культуры синхронны радиоуглероду Стоунхенджа-I, который датируется сейчас уже XXXI в. до н.э., то нужно соглашаться с мнением о том, что абсолютная хронология уральских, да и вообще северо-евразийских, древностей, далека от совершенства и вопрос о возрасте следует считать открытым. При этом относительные датировки (которые могут быть любыми) и стратиграфические отношения археологических культур сомнению не подвергаются – серьезных оснований для этого пока нет. Тем не менее абсолютную дату 2800 г. до н.э. для Аркаима и Синташты историки замечать отказываются. Однако они спокойно относятся к «калиброванному радиоуглероду» Батая (эниолитическая культура, предшествующая петровке-синташте) – XXXV в. до н.э. и Варфаломеев с Ташково-1 (неолит Волго-Уральского междуречья и Среднего Зауралья) – 44 в. до н.э. Такой абсолютный возраст неолита и энеолита Урала однозначно требует, чтобы петровка-синташта была в XXVIII в. до н.э.
Археоастрономия, наука экзотическая и редкая, а обсерватория Аркаима не так важна, чтобы возводить ее в ранг мировых культурных достижений – обсерватории в древности были обычны и многочисленны. Широкой общественности неинтересно знать интимные подробности восходов и заходов Солнца и Луны на горизонте маленькой уютной долины в глухой азиатской степи. А судьба незадачливого исследователя аркаимовских восходов и заходов должна волновать, прежде всего, его самого. Но вот незадача: на Аркаиме обнаружились и другие странные и даже экстраординарные свойства. Там есть геометрия, математика, геодезия, метрология, анатомия, календари, космология и прочая мифология. Вот эти-то свойства скромных руин в Брединском районе Челябинской области и имеют общеисторическую, общекультурную и даже общечеловеческую ценность. Уже десять лет они не дают покоя и занимают все время, все силы и являются предметом настоящего исследования, а их описание составляет содержание этой и еще целого ряда книг, на публикацию которых автор хотел бы рассчитывать не в очень отдаленном будущем. В одной, даже большой и сложной книге такой материал разместить невозможно.
Археологи, разумеется, имеют свое представление об открытой ими петровско-синташтинской культуре. Все, кто имеет к этому предмету отношение, уже высказали свое авторитетное мнение. Их мнения опубликованы, и желающие могут узнать научную точку зрения из первоисточников. Переводя на популярный язык эти трудночитаемые тексты, их содержание можно коротко пересказать следующим образом. «Аркаим», «Синташта» и еще около двух десятков объектов, найденных на юге Челябинской области, признаны единой археологической культурой эпохи Средней Бронзы, т.е. они создавались в одно короткое время (около 200 лет) и одним народом.
